Эрик Гарсия - Ящер-2 [Casual Rex]

— Но ты не этому меня учил, — настаивала Цирцея. — Все эти годы ты говорил мне, что суть — это Прогресс. Главное — вернуться назад в наше естественное состояние.

— Да, — согласился Рааль, — а после этого завоевать мир.

Эрни кивнул мне, и я с радостью предоставил слово уважаемому карнотавру, представляющему великий штат Калифорния.

— Вот видишь, Цирцея, доктору Борежару, или Раалю, в отличие от тебя, было мало пары островов. Ему было мало того, что он нашел себя и осознал, кто он такой и каково его место в эволюционном процессе. Сначала я беспокоился из-за тебя… Даже велел Винсенту держаться от тебя подальше, поскольку подозревал, что ты… ну, скажем, неискренна… Но ты доказала обратное. Теперь я не сомневаюсь, что ты веришь в Прогресс. К несчастью, был кое-кто и поглавнее тебя, и настоящий глава прогрессистов руководствовался иными идеями, он прятал в рукаве совсем другую карту. Ему было мало только Прогресса. Это несправедливо, сказал он сам себе, что динозаврам должен достаться только какой-то жалкий остров…

— Это не… — перебила Эрни Цирцея.

— Слушай дальше. Это несправедливо, сказал он, что всеми землями владеют эти мерзкие обезьяны. Это же апартеид, угнетение, а значит, нужно устроить революцию.

— Мне нравится твой стиль, — усмехнулся Рааль. — Тебе бы стоило поработать на нас.

— Не думаю, — ответил Эрни. — Хоть я и сам особо не жалую людей, поверь мне, я лучше сяду ужинать с кротом каким-нибудь, чем с человеком, но это не значит, что я хочу убивать людей. А ведь именно с этого ты и планировал начать, а, Рааль? Ты взял под свое крыло Цирцею, потому что она обладала даром и умела им пользоваться и привлекать других на свою сторону, но настоящая цель состояла в том, чтобы вернуть этот мир к тому положению вещей, которое существовало до Появления людей. А вся эта болтовня про почитание предков… Ты ведь совсем не уважаешь их и не хочешь быть таким, как они.

Рааль выдавил из себя улыбку.

— Ну и что тут такого?

— Что тут такого? — повторил я. — А контрабанда оружия? Похищения? Убийства?

Но с Рааля как с гуся вода, к нему чувство вины не приставало, а соскальзывало, как жир с тефлонового покрытия.

— Они умерли во имя светлого будущего своего рода.

Тем временем Цирцею била неудержимая дрожь, то ли от гнева, то ли от страха, я не мог понять.

— А Базз и Уэндл? — спросил я. — Они должны были умереть? Тебе ведь пришлось все так устроить, чтобы и винтовки заело, и клетка не открылась?

— Ничего такого… — начала Цирцея. — Это не было спланировано.

— Возможно, это не было спланировано тобой, — отозвался я. — Но я бы на твоем месте поподробнее изучил, что тут у вас происходит, и выяснил, кто подчиняется твоим приказам, а кто слушается эту важную персону.

— А как ты думаешь, для чего затеяно ваше сегодняшнее мероприятие? — спросил Эрни, сосредоточив внимание на Цирцее. — Ну, я имею в виду вечеринку внизу.

— Это п-п-просто встреча, — запинаясь, произнесла Цирцея, уже не уверенная в своих словах. — Чтобы обсудить следующую конференцию.

— Скорее митинг, — сказал я. — Пламенные речи перед решающим боем.

Эрни положил одну руку на плечо Цирцее, взмахнул второй и четко произнес лозунг этого митинга: «День, когда динозавры снова восстанут».

— Тебе действительно стоило бы присоединиться к нам, — настаивал Рааль, его морда была в опасной близости от моей. — Ненавижу терять такие умы во время чистки наших рядов.

Эрни встал между нами, как рефери, который приостанавливает бой, когда боксеры входят в клинч, откашлялся и сказал:

— Разборки закончены. У нас все.

— Вот уж точно, — сказал я, поворачиваясь к Цирцее. — Как поется в песне, любовь прошла, детка, но сердцу еще болеть и болеть. Ты меня использовала все это время.

— Я тебя использовала? — фыркнула она. — Это ты мне лапши на уши навешал. С самого начала притворялся, что ты не тот, кто есть на самом деле.

— Но это моя работа, куколка. А ты играла со мной только ради развлечения.

Эрни положил конец нашей милой беседе.

— Винсент, хочешь надеть на них наручники или мне это сделать?

Он покачал металлическими кольцами в воздухе, предлагая мне возможность в отместку арестовать Цирцею.

— Я не хотела… Рааль, ты же говорил… — она замолчала, но в глазах застыл немой вопрос, ей нужно было получить какое-то объяснение от диплодока, которого она столько лет ценила и уважала. — Все, чему ты меня учил… все — ложь…

— Нет, правда, — настаивал Рааль. — Все — чистая правда. Но под ней скрывается еще одна правда, великая правда…

Схватив наручники, я прервал эту мыльную оперу.

— Хватит разглагольствовать, что было бы, если бы… Пора ответить за свои поступки.

— Вы не можете нас арестовать, — пробормотала Цирцея.

— Не можем, зато очень даже можем отволочь твою задницу к членам Совета. Ты же не улицу на красный свет перешла, дорогуша. Твоя группа планировала искоренение человеческой расы, и, даже если ты не знала все подробности этого замысла, ты достаточно натворила, чтобы сидеть на скамье подсудимых вместе со своим дорогим предводителем. Ты что, думаешь, только по ручкам отшлепают? Я бы на твоем месте попрощался бы с солнышком, когда мы выйдем наружу, поскольку в следующий раз ты его не скоро увидишь.

Вдруг в комнату из коридора просочилось какое-то обсуждение, донеслись обрывки разговора. Мы с Эрни переглянулись, и внезапно у меня появилось ощущение, что снова приближается волна, на этот раз отступающая, и она утаскивает меня в море.

— Вы знаете, что это? — широкая улыбка осветила грушевидное лицо Рааля, уголки губ поползли вверх.

— Хор венских мальчиков?[39]

— Наши помощники идут сказать нам, что пора спускаться на митинг, — сказал Рааль, — а выход из этой комнаты только один. И когда увидят, как мы выходим, то обещаю — они нападут.

Да, пора заканчивать с этой игрой, хватит уже сторонам блефовать. Я резко повернулся на пятках, схватил Рааля со спины, приставив коготь к горлу.

— Что ж, давай посмотрим, как быстро они теперь нападут.

Цирцея попробовала вмешаться:

— Винсент, не надо…

Но Эрни уже стоял за ее спиной, плотно прижавшись к ней. Да, некоторым всегда везет. Вскоре мы уже заковали в наручники обоих руководителей прогрессистов, дополнительно зафиксировав руки ремнем. Теперь можно было перевезти преступников в долину Сан-Фернандо, к местному представителю Совета. Несмотря на то что я изнывал от желания попросить Эрни отпустить Цирцею, чувство долга дрожащим голосом говорило обратное. Возможно, Цирцея и не виновна в тех наиболее серьезных преступлениях, совершенных прогрессистами, но ясно, что нельзя дать ей уйти безнаказанной.

Как только мы вышли в коридор и пятеро прогрессистов, приближавшихся к нам, остановились при виде своих любимых руководителей в наручниках, началось чистой воды безумие.

— Стоять, — предупредил Эрни, поглубже вдавив свой коготь в шейку Цирцеи, оставляя видимый отпечаток. — А то у меня палец чешется подпортить шею вашей хозяйки.

— Делайте, что они говорят, — спокойно сказал Рааль.

Я был рад, что он решил сотрудничать.

Но к несчастью, эти динозавры моей радости не разделяли. Как один, они начали надвигаться на нас, а мы с Эрни инстинктивно отступали. Вскоре мы проделали уже весь путь обратно к комнате отдыха, а оттуда вышли через другую дверь. Да, у прогрессистов тут прямо-таки павильон смеха — коридоры, зеркала, снова коридоры, — хотя мне сейчас было совсем не до смеха.

Динозавры шли за нами, пока мы провели пленников по винтовой лестнице, оказавшись в другом коридоре, поменьше, в конце которого нас ждала одна-единственная дверка.

— Вам вряд ли захочется туда идти, — предупредила Цирцея, но Эрни сурово посмотрел на нее, и она заткнулась.

Выбора не было. Динозавры продолжали идти по пятам, а эта дверка была нашей единственной надеждой. Если нам повезет, то мы выберемся отсюда, сядем в машину Эрни, и все будет кончено меньше чем за час. Ощущение успеха становилось все явственнее, и я уже практически чувствовал, как лежу в уютной кроватке, на заднем плане радио тихонько транслирует матч по бейсболу, а по моим венам разливается тепло от первоклассной петрушки.

Но мои мечты разбились вдребезги даже быстрее дешевой малолитражки «юго».

Когда дверца распахнулась, то внезапно перед глазами все закружилось, я пошатнулся, поскольку внизу, на расстоянии десяти метров, зал закачался, как лодка, попавшая в цунами. Все собравшиеся прогрессисты, как один, посмотрели наверх, сотни морд поднялись, сотни круглых глаз сфокусировались на мелодраме, развернувшейся на высоте десяти метров над ними. И я понял, что мы попали из огня да в полымя.